КОМАНДИРОВКА - Страница 16

Немного боялись прохождения через Хармузский пролив – самое узкое место в Персидском заливе. Паранойяльное мышление Иранских аятолл могло выкинуть что угодно. Конечно, флот Ирана не составлял значимого противника флотам Америки, но персы придумали весьма простой асимметричный ответ нашим боевым кораблям – сотни малых боевых катеров, по сути дела малюсеньких скоростных моторных лодок-глиссеров, начиненных взрывчаткой. В условиях близости берега и невозможности широкого маневрирования моментальная атака многочисленной стаи самоубийц вкупе с ракетным обстрелом могла бы потопить не один корабль. А что духа и ума у персов на такое хватит, никто не сомневался – во времена Ирано-Иракского конфликта они вовсю использовали тактику «живых волн» (массовые людские атаки) и разминирование полей собственными бегущими солдатами. К счастью у аятолл нашлись выдержка и разум не вмешиваться в эту войну, в противном же случае коалиционная группировка в ее изначальном составе обычными вооружениями с Иранской армией не справилась бы (по общему мнению командиров среднего звена).

Ну, немного боялись сыпного тифа, лейшманиоза и других пустынных лихорадок. Пустыня, конечно не тропический лес, но москитов и блох в ней тоже хватает. И вся эта мелкая кровососущая пакость вполне естественно может быть «начинена» патогенными микроорганизмами. Хотя почему только естественно – ожидали и Саддамовских подарков, но по-видимому арабская микробиология с паразитологией так и не сумела произвести чего-нибудь «диверсионно-значимого», а после измены нескольких ключевых фигур, то и производство элементарного порошкового антракса (оружейной сибирской язвы) было под вопросом. Использование биоагентов через промежуточного насекомого-носителя куда более сложное дело, чем простое распыление. Боялись брюшняка, дизентерии и гепатита – но тут надо отдать должное армейским гигиенистам, они везде понатыкали складных пластмассовых туалетов с удобными унитазами со здоровой дыркой и вместительными бочками под ними, залитыми синеватой гадостью с лизолом и другими дизенфектантами. Вони никакой, мухи в яме не живут, одна забота, чтобы ассенизаторы вовремя приезжали на откачку содержимого, да некоторая головная боль низовым командирам – тем приходилось частенько заглядывать в очко, контролируя, чтобы солдаты ничего, кроме туалетной бумаги да содержимого своих мочевых пузырей и прямых кишок, туда не бросали – мусор очень трудно вынимать. Нарушителей карали нещадно простым действием – если сержант замечал, что кто-то спустил вниз газетку или журнальчик, а хуже того, консервную банку (для естественных надобностей в сортирах в избытке висела обычная туалетная бумага в рулончиках), то сортир отодвигался, а нарушитель на виду у всего подразделения лез в бочку вылавливать весь «твердый мусор».

Хуже дело обстояло с душами – американскому солдату, привыкшему как минимум к ежедневному мытью, душевая «диета» пару раз в неделю была в тягость, но к грязи быстро привыкаешь, и вскоре на потный запах тел никто не обращал внимания. Душевые чем-то походили на советские, машина со смонтированным на кузове насосом-обогревателем на соляре и специальная палатка. Но было и существенное отличие – рядом ставились два раскладных плавательных бассейна из пластика (такие же самые, что во многих американских дворах устанавливаются на лето). В эти бассейны погружались маленькие насосы для циркуляции воды. Когда один бассейн наполнялся грязной водой из душевой, то приходил техник, что-то бухал туда из здоровой пятигаллонной канистры, а потом переключал слив во второй бассейн. В первом бассейне насос быстро взбалтывал грязную пену, потом туда еще чего-то добавляли, пена моментально оседала и превращалась в жирные хлопья на поверхности уже чистой воды. Эти хлопья собирали большущими сачками, наподобие тех, чем на гражданке мы ловим листья из наших домашних бассейнов. Затем вода шла через фильтр опять в душевую, и так много раз. Шиком считалось втихую поплавать в этих бассейнах – за это тоже нещадно гоняли, но солдаты все равно там купались.

Питьевая вода была двух видов – «самодельная» и бутылочная. Бутылочную воду по-моему делали в Кувейте (для чего там по слухам построили специальный завод), а по началу привозили аж из Америки и Европы. Вода была в обычных пластиковых бутылках от 250 грамм до двух литров, часто с этикеткой «Эвиан», как в любом супермаркете. В квадратные галлонные бутылки (около 4-х литров) и в круглые пятигаллоннные прозрачные банки (20 литров) уже закрывали «самодельную» воду. В тыловых службах на уровне бригады существовали маленькие передвижные RO-plant (установки на основе reverse osmosis – мембранной ультрафильтрации). Из любого водоисточника они производили стерильную воду с крайне малым содержанием солей, которую заливали в автоцистерны или тут же закатывали в пластиковые контейнеры на неком подобии миниатюрной поточной линии. Вот бы удивился российский командир с хорошим опытом войны в пустынных условиях, когда не нашел бы у солдат предмета первой необходимости – фляжки. Личные фляжки, фильтры-соломинки и таблетки для обеззараживания воды были, но ими практически не пользовались. Хотя само понятие «фляжка» заметно отличалось от российского – в специальном отделе рюкзака сделан герметичный компартмет, в который влезает около 2-х литров, а трубка из него идет прямо по лямке, позволяя солдату пить прямо во время рейда. На краткосрочных операциях же обычно три-четыре маленьких пластиковых бутылки свободно рассовывались по карманам разгрузки, а при необходимости, просто пустая бутылка начинала служить фляжкой. Пластик тонкий, но легкий и на удивление прочный, крышка герметичная – чего еще надо? В лагерях у палаток имелись портативные электрические генераторы, и стоял water-stand (тумбочка с двумя краниками – для ледяной воды и для кипятка), а в обязанности дневального вменялась смена 20-тилитровых банок. Ну а к обеду часто давали соду (всякие там коки-лимонады из алюминиевых баночек), свежий кофе из кофейников-термосов, да чай в пакетиках. Но все равно пить хотелось всегда, везде и всем. Рассказы о мороженом, выдаваемом в местах долговременной дислокации, оказались легендой – в боевых условиях нигде, кроме авианосцев, его, к сожалению, не дают, разве что по совершенно торжественным дням или как награду по какому-нибудь особому поводу.